Дианочке, моей Единственной и Любимой,

Софиюшке и Анастасии – моим доченькам

Посвящаю…

ДЕВИЧИЙ ВЗЛЯД ДИКОГО ЗВЕРЯ

...То, что он увидел, не было бесхитростным, наивным взглядом ребенка, – то была таинственная бездна, едва приоткрывшаяся и тотчас снова замкнувшаяся.

У каждой девушки бывает день, когда она так смотрит. Горе тому, кто случится поблизости!

Этот первый взгляд еще не сознавшей себя души подобен занимающейся в небе заре. Это возникновение чего-то лучезарного и неведомого. Нельзя передать всего губительного очарования этого мерцающего света, внезапно вспыхивающего в священном мраке и сочетающего в себе всю невинность нынешнего дня и всю страстность завтрашнего. Это как бы нечаянное пробуждение робкой и полной ожидания нежности. Это сети, которые невольно расставляет невинность и в которые, сама того не желая и не ведая, она ловит сердца. Это девственница со взглядом женщины.

Редко случается, чтобы подобный взгляд не поверг в глубокую задумчивость человека, на которого он упадет. Все целомудрие, вся непорочность заключены в этом небесном, роковом луче, обладающем в большей степени, чем самые кокетливые взгляды, магической силой, под действием которой мгновенно распускается в глубинах души мрачный цветок, полный благоухания и яда, цветок, именуемый любовью…

(с) Виктор Гюго, «Отверженные»

Пролог

Два года тому назад.

Оазис Омакшан, у подножия гор Кхада.

Передовой дозорный пост Подгорного Народа.

Середина второй ночной стражи.

      Мерный храп спокойно спящего Охотника за Головами многократно отражался в бревенчатых стенах «гнезда» дозорного поста. Если бы щели между брёвнами не были тщательно заделаны мхом и глиной, на много переходов вокруг не осталось бы ни одного скорпа или варана – единственные обитатели пустыни давно бы уже в ужасе покинули насиженные места, опасаясь рыка неведомого Зверя. Но труд гномов-инженеров и магия полога тишины делали своё дело – часовой спокойно спал, наивно веря, что крики потревоженного зверья сообщат ему о приближении Безбородых лучше всяких новомодных сигнальных шутих. О том, что магия полога тишины известна и Безбородым, гном еще не догадывался…

Отблеск тлеющих в камине углей высветил квадрат лаза. В узкую щель между крышкой и палубой кто-то снизу осторожно просунул лезвие кинжала, выточенного из когтя скрабба, и легко, как паутинку, перерезал мифриловую задвижку. Люк беззвучно приподнялся, и в нём показалась голова воина. Заглянувший в бойницу из тумана свет Луны озарил молодое лицо Безбородого, его абсолютно седые волосы, странный амулет в виде скалящего зубы волка, но набежавшее облако снова погрузило всё во тьму. Белоголовый расправил шелковую удавку, ловко накинул её на шею Охотника за Головами, и резким рывком затянул. Храп гнома перешел в сдавленный хрип, и спустя некоторое время наступила абсолютная тишина. Белоголовый покрутил головой, убеждаясь, что убитый гном был единственным, аккуратно свернул удавку, сложил её в свою тёмно-синюю походную сумку, и так же беззвучно, как и появился, растаял во тьме…

Спустя некоторое время откуда-то из-под шкур, сваленных у камина, раздался сдавленный всхлип. Из-под груды меха показалась маленькая девочка, подобралась к Охотнику за Головами, и легонько тронула его за бородатую щеку.

— Папулечка, проснись!!! – затрясла она остывающее тело – Проснись, пожалуйста!

Не желая верить в то, что произошло, девчушка в отчаянии прислонила к груди гнома своё личико, и осознала неизбежное. Блестящие дорожки прочертили свои следы на её щеках…

Какой-то мелкий мохнатый четвероногий звёрек тихонечко подполз к хозяйке и лизнул солёную влагу, текущую из её глаз. Маленькая гнома прижала зверька к себе, а другой рукой осторожно закрыла глаза отца, ласково проведя ладошкой сверху вниз…

Прошла четверть стражи. Негромкий шум снизу привлёк внимание ребёнка. Судя по голосам – двое Безбородых – о чём-то бранились:

— Давай, не трусь! Тащи лестницу! Белый и Крэдо ушли, забыв снять скальп! Им-то что, у них их сотни! А мне он – в самый раз! Сейчас срежу – глядишь, нашивки заработаю! – раздался снизу грубый противный голос.

— А ежели поймают на крысятничестве? – отвечал более молодой Безбородый – Сорвут нашивки и отправят в каменоломни!

— Ты что, первый день на свете живешь? – расхохотался Грубый. – Да ты погляди, сколько у нас в клановом обозе маркитантов и барыг, сроду не видевших гномов в бою, но носящих нашивки! Либо срезали скальпы втихушку, пока воины бились, либо – вообще купили! Воинам то – тоже что-то жрать надо, и починка доспехов – не дешевое занятие! Да и нет там никого, кроме дохлого гнома – Белый работает чисто, недаром он первым получил из рук самого Инко доспехи и алебарду Чёрного Рыцаря!

Снизу раздалась какая-то возня, стук устанавливаемой лестницы, скрип ступеней, треск ломаемого дерева и грохот падающего тела.

— Да чтоб эту лестницу слизняк сожрал! – раздалась ругань Грубого. – Вроде во дворе еще одна валялась. Пойдём, подсобишь принести!

Внизу всё стихло. Лицо девочки помрачнело. Отстранив от себя зверька, она подтянула к себе отцовский огнемёт и расстегнула походный ранец. На дне тускло сверкнул металлом один-единственный боеприпас. Закусив губу, девочка стала отвинчивать на огнемёте крышку бака. Пальчики побелели от напряжения, но крышка не вращалась. Мысленно обругав себя за забывчивость, гнома надавила на предохранительную защелку, не обращая внимания на сломанный ноготь, и на этот раз крышка легко поддалась. Из открытой горловины ударил специфический резкий запах горючей смеси. Девочка наклонила бак, залила палубу огнеопасной жидкостью, и стала ждать.

Крышка лаза снова откинулась. Безбородый, кряхтя и ругаясь, с трудом пытался протиснуть своё заплывшее жиром тело в узкое отверстие. Наконец ему это удалось, и он, не обращая внимания на окружающее, радостно оскалился – судя по доспеху, гном был не из рядовых, и, обобрав мёртвого, можно было изрядно поживиться. Мелькнувшая откуда-то сбоку тень была последним, что он успел увидеть…

С трудом спихнув вниз обмякшее после удара топором тело, девочка отправила вслед за ним полупустой бак огнемёта, засунув в горловину активированную термическую гранату.

— Прощай, папулечка! – прошептала она мёртвому Охотнику за Головами. – Прощай, Вазик! – поцеловала она в нос своего зверька, – и зажмурила глаза, ожидая взрыв…

Читать дальше