Глава III.
Роман
Два года тому назад.
Горы Кхада.
Казармы Клана «Механики» в Кхатоге.
Начало вечерней стражи.
Сидевший на лавочке у входа в казармы Клана дневальный
откровенно скучал. Хирды ушли, оставив самого слабого берсерка охранять пустые помещения.
Начальство далеко, кухня рядом, а врагов, с которыми гном боролся с переменным успехом,
было всего двое – до обеда голод, после обеда – сон. Правда, если бы не доносившийся
из лаборатории Клана лязг каких-то железяк, борьба со вторым врагом была бы куда
менее успешной.
«И чего там этот Роман опять чудит? Говорят, заставляет
булыжники летать силой Эфирных Камней. Тоже мне, чудо! Я без всякой магии любой
булыжник летать заставлю – главное, перехватить поудобнее, да подбросить посильнее!»
Резкий хлопок взрыва и вылетевшие двери лаборатории
заставили дневального проснуться. Из распахнутых окон и дверного проёма валил дым.
С трудом вышедший наружу Роман, прокашлявшись, протёр слезящиеся глаза, и радостно
похвастался перед дневальным:
— У меня получилось! Ты слышишь, Недобрый, получилось!
Смотри – он парит!
— Получилось у него… Дуй за вёдрами – пожар тушить!
— Нет там пожара. Дым сейчас развеется – сам увидишь.
А у меня – получилось!
Радость Романа была столь неподдельной, что Недобрый,
недоверчиво хмыкнув, всё-таки решился зайти в лабораторию, а не бежать сразу же
за водой. Пожара действительно не наблюдалось. Посреди лаборатории, шипя, дымя и
потрескивая, висел в воздухе здоровенный кусок гранита. Нижняя часть камня была
покрыта толстым слоем золота – но благородный металл исчезал на глазах, тая, как
льдинка в горячей воде. Вот его осталось совсем немного – и булыжник начал снижаться.
Еще чуть-чуть времени – и он лёг на лабораторный стол, понемногу остывая.
— Ты видел? Видел, да? Он парил!!! Я таки сделал это!
— Сделал он… Ты откуда золото взял, умник? Смотри –
увижу, что отираешься около кланового хранилища – бороду оторву по самые гланды!
— Ты и вправду не добрый, Недобрый! Где взял, где взял…
Её Высокопреосвященство была столь любезна, что дала мне большой кошель и велела
показать результаты к завтрему. Вот – стараюсь. Погоди-ка, есть идея!
Сняв с полки массивную ручную дрель, Роман приставил
сверло к граниту и попытался проделать отверстие. Камень поддавался плохо – Роман,
навалившись всем телом, пыхтел и сопел, но кроме нескольких отколовшихся песчинок,
успеха его попыток не наблюдалось. Жалобно скрипнув, дрель сломалась.
— Мне нужно изготовить дыру! Насквозь, сверху вниз!
– попытался слабо оправдаться Роман. – А как её изготовить, если не дрелью?
Громогласный хохот Недоброго сотряс казармы, переполошив
всех птиц в округе. С трудом прийдя в себя, утирая выступившие от смеха слёзы, Недобрый,
всё еще пофыркивая от смеха, и еле сдерживаясь, чтобы вновь не расхохотаться, простонал:
— Дыру… изготовить! Ха-ха-ха-ха!!!! Ой, ну я не могу!
Изготовить!!! Горе ты луковое, а не инженер! Во-первых, не дыру – а отверстие. А
во-вторых, его можно проделать – просверлив, продолбив, проточив, пробив наконец!
Но не изготовить! Эх, молодежь! Кто же камень сверлит? Подай-ка молоток и зубило!
Инженер, прости Тогром, без мозгов!
Примерившись, Недобрый нанес несколько могучих точных
ударов, и вскоре камень зазиял пустотой посредине.
— Вот чтоб ты без меня делал, а? Даже еду себе сварить
не можешь. Балласт балластом! Голова у тебя светлая, и детки вырастут красивые,
если найдешь дуру, которая за тебя замуж пойдёт. Но то, что ты делаешь руками… Мда…
Ничуть не обидевшись подначкам Недоброго, Роман одел
защитные рукавицы и стал аккуратно обкладывать нижнюю часть камня золотыми монетами,
прилепляя их ядовитой слюной сколопендры. Завершив подготовку, он проделал какие-то
шаманские пляски с бубном у небольшого горна, прошептал заклинание, и, держа в клещах
ковш, стал вливать расплавленный металл царей в отверстие камня. Над столом замерцали
вспышки электрических разрядов, и камень стал медленно подниматься в воздух. Роман,
внимательно наблюдая за уровнем золотой подложки, понемногу подливал расплав, и
на этот раз камень продержался в воздухе почти четверть стражи. Судя по всему, эксперимент
Романа удался – если бы не закончившийся расплав, камень мог бы парить сколь угодно
долго.
Недобрый, с началом манипуляций своего молодого товарища
на всякий случай переместившийся к двери, одобрительно хмыкнул, и протянул ладонь
для рукопожатия.
— Знаешь, я, пожалуй, возьму свои слова обратно. Руками
ты тоже кое-что умеешь. Но одно дело – камень, а другое – целый кусок скалы. Ты
уже считал, какая масса гранита должна быть поднята в воздух – чтобы взять на себя
десяток-другой берсерков в полном облачении, да запасы, да кузню, да кухню, да остальной
обоз? Если у тебя на камень размером с бочонок целый кошель золота ушел? Никак не
заменить?
— Увы, нет. Я всё перепробовал – кроме золота ничего
не подходит. Да, считал. Если оторвать камень размером с небольшой корабль, выдолбить
его изнутри, и там разместить запасы – для одной Луны автономного существования
– потребуется всего пятьдесят золотых монет.
— Так мало?
— Ну… не совсем. Сначала этот каменный корабль нужно
поднять в воздух. А вот для этого нужно немало – пять тысяч золотых.
— Сколько?! Пять тысяч??? – присвистнув от изумления,
Недобрый разочарованно покачал головой. – Столько, пожалуй, не только в Кхатоге,
но и во всём Элиноре не сыскать! Эх, жаль…
— На корабль эта каменная ночная ваза мало похожа –
раздался снаружи женский голос. – Скорее, на остров. Летающий Остров.
Войдя в лабораторию, Милена осмотрелась по сторонам,
провела рукой по остывающему камню, только что висевшему над столом, и переспросила
у Романа:
— Пять тысяч золотых монет? И сколько воинов этот Остров
сможет поднять?
— До тридцати, Ваше Высокопреосвященство. С Запасами
на одну Луну.
— Ну что же, ты меня впечатлил! Продолжай! Сумеешь к
утру подготовить всё для натурного эксперимента – уже с полноразмерным Островом?
Требуемое число рабочих дам, об этом не беспокойся.
— А золото? Пять тысяч монет… Я, конечно, наслышан о
богатствах, хранящихся в казне Жрецов, но пять тысяч!
— Не твоя забота. Когда будешь готов – я дам тебе столько
золота, сколько потребуется. Смотри же – до утра! Успеешь?
— С двумя десятками рабочих – да, успею. Есть у меня
камешек на примете, на верхушке одной из гор – тут, неподалёку. Еще бы кого потолковее
– чтобы рабочими командовать…
— А Недобрый чем тебе не помощник? Вон – дыру проделал
за 5 минут! Он же берсерк, а не ресобой! Если что – и аргументы повесомее слов к
рабочим применит! Ты как, Недобрый – согласен?
— Если это воля Высшей Жрицы…
— Ну что ты за гном! К словам цепляешься хуже крючкотворов
столичных. А посчитать это моей просьбой – никак?
— Спасибо за доверие, Ваше Высокопреосвященство. Постараюсь
оправдать. Говори, Роман, что делать-то надо?
— Ну, вот и славненько. На рассвете покажете – что у
вас там. Награда будет достойной.
— Неужто в чине повысите?
— Ты сначала заслужи его, этот чин! Это я пока добрая
– но моё терпение начинает понемногу истощаться!
Быстро переглянувшись, Роман и Недобрый поспешили за
замками – запереть казармы Клана на время своего отсутствия.
Выйдя на улицу, Милена обратилась к поджидающей её молодой
огненноволосой Жрице:
— Одуванчик, найди, пожалуйста, Кочевника! Он должен
был прибыть ко мне с докладом – но почему-то до сих пор отсутствует. Не могу объяснить,
с чем это связано – и у меня какое-то нехорошее предчувствие…
Каллисто
Два года тому назад.
Горы Кхада. Кхатог.
Задворки таверны Нагора, у чанов с помоями.
Первая ночная стража.
Нагор вышел во двор, вынося бадью, полную объедков.
Живущие на задворках его таверны нищие гномы оживились, готовясь наброситься на
остатки еды. Трудно сказать, как большинство из них докатилось до такой жизни,
но как бы там ни было, с трактирщиком у них был взаимовыгодный союз – бродяги
получали еду, а Нагор – дармовую рабочую силу, когда требовалось очистить двор,
принести воды или наколоть дров для очага. Кроме того, оборванцы еще и служили
лучшими сторожевыми псами – и никогда и никому не позволили бы незамеченным
прокрасться в дом их благодетеля. А если бы такой дурень и нашелся бы – вряд ли
бы он далеко ушел. Хозяйство Нагора было большим, и гусакам всегда требовалось
мясо… Неряшливый внешний вид бездомных гномов и неистребимый запах помойки были
лишь лицевой стороной медали. Жизнь в трущобах рождала свой собственный Кодекс
– и не всякий берсерк был столь же искренним и благородным, как те, кого
считали отбросами Подгорного Народа.
Выставив бадью на колоду, на которой он обычно
разделывал мясные туши, Нагор отозвал в сторонку троих бродяг, которых
остальные негласно признавали старшими, и, показав им бутыль с мутной
жидкостью, предложил зайти в сарай – для делового разговора. Случайно
заметившие бутыль остальные голодранцы грустно сглотнули обильно выделившуюся
слюну и постарались поскорее погасить вспыхнувший в глазах жадный блеск.
Ухмыльнувшись, Нагор вполголоса проворчал:
— Три меры дров наколоть и сложить в поленницу –
будет вам выпивка! Не к спеху – поешьте пока!
Дважды упрашивать никого не пришлось. Чавкание и
утробные звуки возвестили о том, что Кодекс Кодексом – а жрачка врозь. И
наедаться нужно сразу, а то в большой компании бородой торговать не стоило.
Прикрыв дверь в сарай изнутри, и убедившись, что
лишних ушей нет, Нагор аккуратно расстелил на верстаке кусок мешковины,
выставил бутыль, глиняные кружки с отбитыми ручками и краями, добавил к браге
краюху хлеба, пару-тройку луковиц и (неслыханная щедрость, заставившая удивлённо
вытянутся лица гномов-бродяг) – половину жареного гусака. На мелочь в виде
того, что кто-то этого гусака уже глодал, голытьба внимания не обратила.
Когда бутыль изрядно опустела, и вожаки побирушек
насытились, Нагор начал разговор.
— Вот что, уважаемые Гггука и Зном. И Вы,
многоуважаемая Каллисто. Пришел тут ко мне один деятель… Недобрый его звать,
может, слышал кто. Из механиков. Два десятка рабочих ищет – прямо сейчас.
Сказал, что работа аккордная, камень долбить, но заплатить обещал щедро –
выставить бочонок эля, ежели к утру всё сделаете как надо. Что скажете?
Задумчиво почесав свой синюшно-багровый нос, Гггука
глубоким басом, никак не вязавшимся с его тщедушной внешностью, медленно,
растягивая слова, вымолвил:
— Недообрый, говориишь… Знаваал я его в лучшие
времена… Обычно дела с ним всегда пахли тухлыми яйцами… Не нравится мнее этоо!
— Он со Жрецами водится. И, говорят, доносы
строчит, а болтает – что твой триф побеги пускает! – поддержал его Зном.
Каллисто промолчала, предпочитая, как всегда,
сначала всех выслушать. Но (и это Нагор знал наверняка) – её слово было самым
весомым. Каллисто отличалась от большинства гном – она не была, как обычные
девы Подгорного Народа миниатюрной и изящной. Наоборот – её кожаный корсет с
трудом удерживал в себе два аппетитнейших полушария, каждое с хороший арбуз, а
седалище занимало весь обрезок древня, используемый вместо табурета. Но
желающих без спроса потискать эту красоту в Кхатоге не было – Каллисто голыми
руками могла задушить червя, а от её затрещин, которыми можно было свалить
замертво драка, даже у самых пустоголовых гномов сразу наступало прояснение в
мозгах. Любимым развлечением Каллисто была Элинорская Рулетка – зарядить в один
из стволов пыж, в другой – картечь, и, приставив двустволку к виску, нажать
курок. Механизм срабатывал случайно, и какой из стволов выстрелит, не мог предугадать
никто. Ставки в такой игре были высоки – не менее одного золотого на кон.
Только партнёры для игры у Каллисто почему-то быстро куда-то исчезли. Наверное,
потому, что она редко проигрывала. Хотя, как правило, жала на курок первой.
Нагор крепко задумался, но, поскольку Каллисто всё
еще молчала, добавлять что-либо к сказанному не спешил. На его хитрой роже не
промелькнуло ни малейшего намёка на идущую в его мыслях переменную борьбу жадности
и еще большей жадности. Существовала возможность не получить вообще ничего,
потеряв клиента. Пауза затягивалась, и Нагор, наконец-то, решился:
— К бочонку эля… Недобрый обещал по две дюжины
серебряных монет на брата. А старшому – золотой.
О том, что задаток от Недоброго (кошель с
полусотней золотых, причём без обычного отнимания Жреческой десятины) он уже
получил – Нагор предпочёл промолчать. В конце концов – десятину Жрецы могли бы
и отнять, а тут – задарма можно расплатиться с бандой бродяг. Еще сотню золотых
Нагор должен был получить утром, после выполнения работы.
— Это уже боольше похооже на деловоой разговоор!
Добавь-ка стоолько же от себя, и по 5 золотыых нам троиим – буудут тебе гномы.
Прямоо сейчаас.
Высказав столь неимоверно длинную для себя фразу,
Гггука вылил остатки жидкости из бутыли себе в кружку. Увидав столь вопиющую
наглость, Каллисто чуть подалась вперёд, создав порыв воздуха, и Нагор
поморщился – амбре от давно не мытых тел Гггуки и Знома в замкнутом помещении
разве что не резало глаза. Осознавший свою ошибку Гукка по-быстрому распределил
остатки алкоголя на всех троих, и судорожно проглотил свою долю жгучей влаги, с
сожалением поставив опустевшую бутыль под стол. Второй бутыли Нагор не ставил
никогда – это все знали.
Степенно допив алкоголь, и аккуратно промакнув
кусочком хлеба губы, Каллисто наконец высказала своё мнение:
— Гггука прав. Цена – слишком мала. Как бы на дне
этого дармового бочонка эля нам не нашлась бесплатная путёвка на тачки. Я
должна знать, на что подписываюсь! Кто еще, кроме Недоброго, знает об этом
предложении? Он один к тебе пришел или с кем-то?
— С ним был какой-то молодой… Но я его не знаю.
Недобрый звал его Романом.
— Хм… Роман… Не тот ли это Роман, что сегодня днём
получил из рук самой Милены полный кошель? Эх, не успел подрезать, в казармы
механиков свалил! – подал голос Зном. – Тогда это дельце еще более вонючее, чем
мы думаем!
— Может тот, может нет! Я у него метрику не
спрашивал! Так что – берётесь? Ведь не найдёт он кого тут – пойдёт по другим
злачным местам!
Нагор уже заметно волновался – было видно, что он
боится сорвать сделку. Не преминувшие этим воспользоваться бродяги «дожали»
нанимателя, сторговавшись на пяти дюжинах серебра каждому из рабочих,
полудюжине золотых себе на нос, причём вперёд, и малый полубочонок эля – сейчас
же. «Для подогреевуу» – как выразился Гггука. Обсуждение деталей сделки заняло еще
около четверти стражи – пока не опустел полубочонок. Эль Каллисто почему-то не
пила, поэтому быстро осоловевшие Гггука и Зном попросту уснули, и вопрос «кто
будет старшим на работах» отпал сам собой.
Нагор ушел за гостем.
Выйдя из сарая, Каллисто несколько раз хлопнула в
ладоши, привлекая к себе внимание. Уже успевшие напилить и наколоть без малого
меру дров гномы прервали свою работу, и заинтересованно подошли.
— Ну вот что, братцы. Нагор предложил нам плёвую
работёнку, прямо сейчас. Пойдут только самые крепкие. Посему – становись в
очередь и подходи по одному, сейчас я отбор проводить буду!
Каллисто подбоченилась и насмешливо наблюдала за
тем, как гномы суетливо выстраиваются в очередь. Наконец (не без потасовки в
задних рядах) желающие выстроились – и Каллисто поманила к себе пальцем
первого. Гном сделал шаг вперёд – и тут же, не успев даже охнуть, как куль
свалился на землю от могучего удара кулаком в живот. Задумчиво посмотрев на
свой кулак, и, словно бы впервые удивившись его размеру, Каллисто жестом
показала «убрать это» и вызвала следующего. Гном успел сообразить, как будет
проходить отбор, и напряг мышцы живота. Это не помогло ему удержать хук с
левой, который нанесла Каллисто, но изумлённо улыбнувшись, гном остался на
ногах – и был отозван в сторонку, как прошедший испытание. Надо отдать должное
милосердию Каллисто – остальных она уже кулаком в голову не била. Ибо
изумлённая улыбка у того гнома так и не сошла с лица до самой смерти.
Наконец требуемое количество крепких гномов было
отобрано, и, выстроив два десятка работяг в одну шеренгу, Каллисто начала
инструктаж:
— Дело гнилое братцы, даже очень. Но платят хорошо.
На всякий случай – откопайте ваши кольчуги и спрячьте за пазухой ножи и
кинжалы, у кого есть. Засапожники – само собой, обязательны. Кайлом нам всем
махать не впервой, как и тачки катать. Мы – честные гномы, по две-три ходки у
каждого! Но за «здорово живешь» идти на каторгу как-то не хочется – так что по
моему свисту будьте готовы резать стражу и давать дёру. Серебро оно конечно
хорошо – но свобода дороже. Хотя – как знать, может, и не наврали нам про
шестьдесят серебра на нос да бочонок эля как работу сдадим!
— Когда предлагают такую цену – обычно
расплачиваются пером под рёбра. – подал голос кто-то из толпы. – Айда, братва,
за доспехами!
Стоящий рядом с Нагором берсерк задумчиво осмотрел
толпу оборванцев. Контраст его добротных синих доспехов и серо-зелёной
рванинины, в которую были одеты бродяги, еще больше подчеркивался аккуратно
расчёсанной и заплетенной в косы бородой Недоброго и засаленной нечесаной
растительностью на лицах голытьбы. Впрочем – их предводительница, безбородая,
как и любая другая гнома, была одета весьма опрятно, и даже имела зелёный плащ.
Её лицо не было покрыто сажей и грязью, а было чисто вымыто. И
(это поразило Недоброго больше всего) от неё не несло, как от остальных,
запахом отхожего места, а наоборот – веяло чистотой и свежестью
— Каллисто меня кличут. Маман по другому звала, а
папашку я в глаза не видала, к его счастью. Иначе бы глазки его кобелиные
пониже спины ему же натянула и моргать заставила. Нагор сказал, кайлом помахать
придётся, а что и как ты на месте объяснишь. Всё верно?
Заглядевшись на грудь гномы, Недобрый не сразу
нашелся что ответить.
— Ну, чего на мой бюст вылупился? Моргала сломаешь. Да, шестой
размер! Во всём Кхатоге крупнее нет ни у кого, даже у Милены всего лишь
четвёртый! И что нынче за берсерки пошли? Как дело доходит до дела – так только
и могут, что в корсет пялиться! Нет, чтобы комплимент девушке сделать, невежи!
— Гхм… это… пошли, в общем! К парниковым фермам, а
там покажу!
Не сумевший больше ничего из себя выдавить Недобрый
мысленно сравнил размер кулаков, объём бицепсов и ширину плеч Каллисто со
своими габаритами, и предпочёл больше с этой девицей не спорить – сравнение
было явно не в его пользу.
Дело и вправду оказалось относительно простым и
знакомым. Следуя указаниям какого-то щупленького инженера, которого Недобрый
называл Романом, работяги выдолбили изнутри довольно крупный кусок скалы,
обкололи его снаружи, и к окончанию второй ночной стражи перед лицом усталых,
но довольных щедрой оплатой гномов предстал огромный каменный корабль, стоящий
на краю пропасти.
Недобрый не обманул – и выставил гномьей бригаде
бочонок эля, не обделив в делёжке эля и себя. Разгоряченный выпитым пенным
напитком, он наконец-таки решился на активные действия, и, сорвав несколько
полевых цветов, направился к Каллисто, которая о чём-то внимательно и заинтересованно
беседовала с Романом. До Недоброго донёсся обрывок разговора:
— Так, говорите, многоуважаемый господин инженер,
для тридцати воинов запасов хватит на целую Луну – и всё что нужно, для
поднятия эдакой махины в высь – пять тысяч золотых?
— Да, и пятьдесят золотых – каждый месяц, чтобы
удерживать её в небе.
Грудь Каллисто едва ли не упиралась в лицо Романа,
а её ладонь – чуть ли не силком прижимала ладонь инженера к себе.
— Послушайте, как взволнованно бьётся моё сердце!
Роман, Вы такой умный! Неужели Вы один всё это придумали и рассчитали! И
всё-всё-всё запомнили! Как я Вами восхищаюсь!
Роман явно не отдавал уже себе отчёта, где он и что
происходит – его мысли были там, в глубине корсета Каллисто. Глядя затуманенным
взором на колышущиеся перед его глазами нежные очертания, Роман пролепетал:
— Ну что Вы, сударыня! Все чертежи, формулы и
расчёты у меня тут – вот на этом пергаменте, который я храню за пазухой! Там же
и заклинание подъёма Острова, и технологии! А копия – в моей мастерской!
Каллисто с силой прижала к себе Романа и поцеловала
его в губы…
Удрученно поглядев на букет, который он держал в
руках, Недобрый мысленно поклялся себе прибить Романа при первом же удобном
случае, безвольно разжал ладонь, выпуская цветы, отвернулся, чтобы не видеть как Каллисто целует другого, и печально побрёл куда глаза глядят.
То, что происходило за его спиной, Недобрый уже не
видел. А зря! Слегка сдавив рёбра Роману, Каллисто аккуратно уложила потерявшее
сознание тело на землю, вынула у него из-за пазухи все пергаменты, внимательно
их рассмотрела, и тщательно спрятала себе за корсет. После этого осмотрелась, и,
убедившись, что за ней никто не наблюдает, подошла к обрыву. Достав какой-то
свёрток из складок плаща, Каллисто сбросила его вниз. Спустя некоторое время
внизу что-то ярко и беззвучно вспыхнуло – но кроме Каллисто это никто не видел.
В расщелине скал промелькнула смутная тень...
— Эй, братва! Эль-то с дурманом! Разводят нас как
лохов! – завопила Каллисто во всю глотку, и вложив пальцы в рот, оглушительно
засвистела.
Услышавшие сигнал гномы выхватили из-за пазух и
голенищ сапог ножи и кинжалы и набросились на Недоброго. В возникшей суматохе
никто не заметил, как Каллисто спрыгнула со скалы вниз.
Разбросав наконец-таки бродяг от себя, Недобрый
заметил лежащее в неестественной позе тело Романа и подбежал к нему.
— Чертежи… Эта тварь украла мои чертежи! –
прошептал Роман и умер.
Свист ветра от огромных орлиных крыльев раздался со
стороны пропасти. Сидящая на спине гигантской птицы Каллисто срывала с себя бутафорские
доспехи, на глазах преображаясь из гномы в Безбородую. Осознав, что вражеская шпионка вот-вот ускользнёт, Недобрый выхватил кинжал призрачного воина и с силой
запустил его в спину Каллисто. Стальной клинок, легко пробивающий броню
подземного великана, на этот раз оплошал – оранжевый доспех, который встретился
ему на пути, оказался намного прочнее обычного, и кусочек металла, за который
Недобрый когда-то отдал целых двадцать золотых, засверкав, растворился в
глубине утреннего тумана.
Каллисто захохотала, повернулась в сторону
Недоброго, и, сделав неприлично-насмешливый жест, как-то по особому сложила
руки. Голубовато-синяя вспышка в том месте, где только что был орёл с Каллисто,
и колебания исчезающего на глазах Портала известили о том, что ловчих драконов
в погоню высылать бессмысленно.
Понимая, что промедление смерти подобно, и заранее
попрощавшись с головой, Недобрый поспешил к жилищу Её Высокопреосвященства…
Назад Читать дальше
| 
